Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Р"

1. Искуситель. Часть вторая. III. Незнакомый

Входимость: 1. Размер: 30кб.

Часть текста: мертвецов-то с того света не выкликал, а этот чертов сын, Калиостро... -- Мастер был показывать китайские тени! -- подхватил князь. -- А что такое было в запечатанном пакете, который он тебе отдал? -- спросил Закамский. -- Несколько слов о том... -- Как делать золото? -- сказал князь. -- Нет, -- продолжал магистр, -- тайна, которую поверил мне Калиостро, была гораздо важнее, он открыл мне способ, посредством которого я могу призывать духов... -- И ты, верно, испытал его? -- Нет. -- Почему же ты не хотел этого сделать? -- спросил я с удивлением. -- Потому что я не забыл последних слов и бедственной участи графа Калиостро. -- Ах, душенька Нейгоф! -- вскричал князь. -- Сделай милость, покажи мне черта! -- Что ты, что ты, князь! Перекрестись! -- сказал Возницын. -- Иль ты не боишься... -- Кого? Черта? Ни крошечки. -- Шути, брат, шути! А как попадешься в лапы к сатане и сделаешься его батраком... -- Чего князю бояться сатаны, -- пробормотал магистр. -- Тот, кто ничему не верит, и без этого принадлежит ему. -- А если так, -- продолжал князь, -- так почему же ты не хочешь меня потешить? Нейгоф закурил трубку и, не отвечая ни слова, пошел бродить по роще. -- Какой чудак! -- сказал Закамский. -- Что за чудак! -- вскричал князь. -- Он просто сумасшедший. Я не слышал, что отвечал на это Закамский, потому что пошел вслед за магистром. -- Послушай, Антон Антоныч, -- сказал я, когда мы, отойдя шагов пятьдесят от наших товарищей, потеряли их вовсе из виду, -- ты несколько раз уверял меня в своей дружбе, докажи мне ее на самом деле. Нейгоф взглянул на меня исподлобья и покачал головой. -- Ты догадался, о чем я хочу просить тебя? -- продолжал я. -- Может быть. Говори, говори! -- Сделай милость, открой мне свой секрет. -- Какой? -- Ну, тот, которым ты не хотел воспользоваться....

2. Вечер на Хопре. Пан Твардовский

Входимость: 1. Размер: 37кб.

Часть текста: лагерем близ Кракова, наблюдая издали за Тиницем и Ландскроном [24]. Астраханский гренадерский полк, в котором я имел честь служить полковым адъютантом, принадлежал к этому обсервационному корпусу. Наш полковой командир был человек добрый, отлично храбрый и настоящий русский хлебосол. Почти все штаб- и обер-офицеры каждый день у него обедали, и кому надобны были деньги, тот шел к нему прямо, как в Опекунский совет. Но вот что было худо: наш полковой командир был женат, и это бы еще не беда, да жена-то у него была такая нравная, что и боже упаси! -- Так что ж, -- прервал Заруцкий, -- тем хуже для мужа, а офицерам-то какое до этого дело? -- Какое дело! -- повторил Кольчугин. -- Эх, сударь! Время на время не приходит. Нынче после полкового начальника первый в полку человек старший баталионный командир; а у нас бывало, коли полковник женат, так второй человек в полку полковница, а если она бойка да хоть мало-мальски маракует в военном деле, так и всем полком заправляет. То- то и есть, батюшка! Нынче век, а то был другой. Я уж вам докладывал, что наш полковник был человек храбрый, не боялся ни пуль, ни ядер, а перед женой своей трусил. Она была женщина дородная, видная, белолицая, румяная... а удаль-то какая... голосина какой!.. Ах ты господи боже мой!.. Что и говорить: город-барыня! Не знаю, потому ли, что она любила своего мужа, или потому, что была очень ревнива, только никогда от него не отставала: мы в поход -- и она в поход. В то время, как наш полк стоял лагерем, она жила в Кракове и хоть могла часто видеться с своим мужем, но решилась наконец совсем к нему переехать. Нашему полковому командиру это не вовсе было по сердцу -- да ведь...

3. Москва и москвичи. Выход первый. V. Контора дилижансов

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: всякого, кто ехал на перекладных. Я предпочитал, однако ж, всегда последний способ путешествия, точно так же, как предпочитают жестокую, но кратковременную болезнь медленной и изнурительной, которой не видишь и конца. У меня и теперь еще волосы становятся дыбом, когда я вспомню про эту каменную мостовую, перед которой всякая городская мостовая показалась бы вам гладким и роскошным паркетом, и эта-то мостовая была для путешественника отдохновением, когда он выезжал на нее, проехав верст триста по дорожной бревенчатой настилке, которую уж, верно бы, Данте поместил в свой ад, если б ему случилось прокатиться по ней в телеге верст полтораста или двести. Теперь мы едем от Москвы до самого Петербурга по ровному шоссе, нас не тряхнет ни разу, а если иногда придется проехать с четверть версты по дурно вымощенному селению, мы начинаем гневаться и кричать, почему у нас нет еще до сих пор железных дорог и паровозов. Видно, уже человек так создан: он тотчас забывает все дурное и привыкает ко всему хорошему; я не говорю о новом поколении: оно не знает, каково было ездить из Москвы в Петербург; но сколько есть людей, которые изведали на опыте эту адскую пытку, а меж тем весьма равнодушно поговаривают о Петербургском шоссе, как будто бы оно сделалось само собой и существовало еще до первого нашествия татар. Эту попытку усвоить себе изобретение битых дорог, конечно, можно...

4. Русские в начале осьмнадцатого столетия. Часть вторая. Глава XIII

Входимость: 1. Размер: 25кб.

Часть текста: -- Только я за гуся не отвечаю: пережарится, батюшка. -- Беда не большая. Мы с Максимом Петровичем люди не привередливые. Ты говорил мне, Василий, что он тебя ласково принял? -- Очень ласково. -- Очень ласково! Да это еще ничего: Максим Петрович человек радушный, ты же приехал к нему с добрым делом; на его месте и всякий обошелся бы с тобой ласково. -- Нет, дядюшка! сначала он был только приветлив со мной, а под конец так меня обласкал, что я и слов не нашел. Уж он хвалил, хвалил меня!.. А как стал прощаться со мной, так назвал другом сердечным. -- Ну, это не дурно. А намекал ли он тебе что-нибудь... знаешь, о том?.. -- Как же, дядюшка, и очень намекал... -- И это хорошо! Максим Петрович не скажет слова на ветер -- не такой человек. Да и ты не глупо сделал, племянник: расхвалил русских генералов, а немецкого-то генерала ругнул... Умно, любезный, умно! Потешил старика... -- Я говорил это, дядюшка, не ради его потехи: это-сущая правда. -- И, Василий! Ну хоть бы и душой-то немного покривил, что за беда! Ведь немцам от твоих слов ни хуже, ни лучше не будет, а Максиму Петровичу это как маслом по сердцу!.. Так ты, племянник, хочешь, чтоб я с ним опять речь повел об Ольге Дмитриевне? -- Ах, сделайте милость, дядюшка! -- Ну так и быть, попытаемся еще разок. А ведь обидно будет, коли он и теперь так же заломается... -- Дай-то Господи! -- прошептала Марфа Саввишна. -- Что, что? -- прервал Данила...

5. Москва и москвичи. Выход второй. VII. Смесь

Входимость: 1. Размер: 59кб.

Часть текста: на то что эти брат и сестра не сводные, не двоюродные, а единокровные, то есть родились от одной и той же матери. Воспитание получили они также одинаковое, -- по крайней мере, учитель был у них один -- человек очень умный, немного крутой, это правда, но зато совершенно беспристрастный и истинный их друг. Когда он взял их на выучку, брат был ребенком, а сестра уже девица взрослая; брат жил с ним в одной комнате, а сестра на своей половине, -- так, разумеется, он был чаще со своим учеником, чем со своей ученицей; а из этого и заключили, что он больше любит брата, чем сестру, -- только это совершенная клевета. Да дело не о том. Я уж сказал вам, что сестра гораздо старее годами своего брата, следовательно, вовсе не удивительно, что по наружности они не походят друг на друга: он малый молодой, она пожилая барыня, у него нет ни одной морщины на лице, а у нее, бедняжки, как она ни белится, ни румянится, как ни красит волосы, а все седые локоны так из-под модной шляпки и выглядывают. Братец смотрит молодцом, выправлен, всегда навытяжке, строен, подборист, затянут в рюмочку и застегнут на все пуговицы; сестра, напротив, плотная, дородная барыня, держит себя весьма нерадиво, любит покривляться, не терпит никакого ...